Собственно плотва, несмотря на свою многочисленность, почти не имеет
промыслового значения. Это весьма малоценная рыба, имеющая лишь местный сбыт;
только озерная плотва зимою в замороженном виде везется за несколько сот верст,
напр. с озер Екатеринбургского уезда, где ценится не свыше рубля пуд, в Вятскую
губернию. По своей дешевизне она служит пищею бедного класса населения и
заслуживает внимания именно с этой точки зрения и как самая многочисленная рыба
наших пресных вод. Для владельцев прудов и озер главная роль плотвы заключается
в том, чтобы служить кормом для хищной, более ценной рыбы, первое время, т. е.
на первом или втором году, для окуня, а затем для щуки. Но, разумеется, было бы
гораздо выгоднее вместо натурального рыбного хозяйства вести более интенсивное и
заменить плотву с ее спутниками более ценною травоядною или всеядною и быстро
растущею рыбою, именно карпом.
Главный лов плотвы производится весною во время нереста и позднею осенью и
зимою. В первом случае она ловится массами в морды и разные деревянные снасти,
до котцов включительно; все эти снасти сами по себе привлекают нерестящуюся
рыбу; если же морды или верши будут поставлены на месте сборища, то в них
набивается по пуду и больше рыбы. В Зауралье устраивают во многих озерах
искусственные нерестилища из елового лапника или сосновых вершин, устраивая из
них помост, который надавливается камнями.
Морды ставятся сверху помоста, реже с боков. Очевидно, такой способ ловли не
может иметь большого влияния на уменьшение количества рыбы; вообще ловля мордами
во время метания икры не может назваться вредною, а при таких нерестилищах, где
икра не пропадает даром, а малек находит приют и даже пищу, в виде мелких
организмов, привлеченных хворостом, весенняя ловля даже полезнее осенней и
зимней, когда пойманная рыба не оставляет после себя многочисленного потомства.
А потому повторяем, ловля рыбы мордами, вершами, котцами, если не
перегораживается путь поднимающейся кверху рыбе, т. е. не устраивается язов,
может быть допущена законом; устройство же нерестилищ, в виде ли наваленной хвои
и хвороста, в виде ли кучи камней и т. п. сооружений, должно быть поощряемо.
Много можно ловить плотвы весною в мережи, поставленные на ночь, но лов этот
несравненно убыточнее, потому что зрелые половые продукты бьющейся рыбы погибают
совершенно понапрасну. Летом плотва ловится большею частью уже на удочку, о чем
далее, изредка попадаясь в мережи загоном и в морды и верши, если в них будет
какая-либо приманка. Главная масса плотвы добывается позднею осенью и зимою -
неводами, причем иногда удается сразу захватить несколько сот пудов. Прежде чем
перейти к уженью плотвы, считаю необходимым остановиться на образе жизни и ловле
морских вариететов плотвы - тарани и воблы, имеющих такое важное промышленное
значение. Значение это станет более наглядным, если я скажу, что, по последним
исследованиям Хлебникова, в низовьях Волги вылавливается ежегодно до 350
миллионов штук, или до 3 миллионов пудов, каспийской воблы; количество же
добываемой тарани, т. е. азовско-черноморской плотвы, должно быть еще
значительнее.
Тарань всем складом тела чрезвычайно походит на плотву, только бывает
несколько выше ее в спине, что замечается, впрочем, и у крупной плотвы; чешуя
тарани несколько мельче, и в заднепроходном плавнике у нее одним лучом меньше
(9-10); кроме того, тарань отличается лишь несколько более толстыми зубами и
черноватыми краями парных плавников, из коих брюшные грязно-красноватого цвета,
грудные - желтовато-оливково-зеленые; заднепроходный плавник менее широк в
основании, чем у обыкновенной плотвы, и такого же цвета, как и брюшной, а
спинной - одинакового с грудными. Впервые тарань была описана проф. Нордманом,
который принял ее за особый вид и назвал в честь известного немецкого, но в
настоящее время не подлежит никакому сомнению, что эта рыба составляет только
черноморскую разность обыкновенной плотвы, так же как и вобла - каспийскую,
разница только в том, что тарань обособилась несколько более, нежели последняя.
Это доказывается тем, что молодая тарань нисколько не отличается от молодой
плотвы. По своей величине тарань превосходит воблу и обыкновенно имеет от 10-15
дюймов длины и очень часто бывает до 4 фунтов весом.
Главное местопребывание тарани - Черное и Азовское моря; в последнем она даже
едва ли не многочисленнее, по крайней мере улов ее здесь значительнее. В реки
она подымается только раннею весною для метания икры, а также осенью на зимовку,
но никогда не подымается очень высоко; так, в Днепре она подымается только до
порогов и уже под Екатеринославом бывает очень редка. Весенний ход ее
открывается иногда даже зимою подо льдом, именно после Крещенья, но вообще
главная ловля начинается в марте, когда она идет уже громадными стаями для
метания икры. Нерестится она в конце марта (около Благовещенья) или в начале
апреля, всегда в камышах и траве, б. ч. в заливах, и по окончании нереста уходит
в море.
Всего более тарани входит в дельту Кубани, которая одна доставляла прежде до
40, даже 60 миллионов штук этой рыбы: в Дону последняя ловится уже в гораздо
меньшем количестве.
В море тарань ловится исключительно летом и осенью. В Днепр она входит в
меньшем количестве, а в Днестре и Буге ловля уже весьма незначительна. Самый лов
производится, конечно, большими неводами, причем нередко удается захватить по
нескольку тысяч, даже десятков тысяч этой рыбы. Осенью, обыкновенно с октября,
иногда даже в конце августа, тарань снова поднимается в реки и ловится здесь в
течение всей зимы; большая часть ее, по-видимому, зимует в самом море у устьев.
Тарань редко употребляется в пищу свежею, и по крайней мере часть ее
приготовляется впрок солением или вялением. В этом виде она развозится по всей
Южной России, именно Малороссии и юго-западным губерниям, где составляет летом
главную пищу всей массы рабочего люда, частью идет даже в Дунайские княжества.
Таранья икра "тарома" также не пропадает теперь даром: она выпускается в
бочонки, солится и отправляется б. ч. в Грецию и Турцию. Вообще эта рыба,
несмотря на свою дешевизну, занимает в рыбной промышленности Южной России одно
из главных мест и по своему количеству, равно как и значению для населения,
превосходит каспийскую воблу.
Последняя еще менее отличается от обыкновенной плотвы, нежели тарань, и
притом соединяется с сорожкой коренным речным видом, переходной формой, т. н.
жилой воблой, которая живет постоянно в устьях Волги, никогда не удаляясь на
морские глубины: по величине и наружному виду последняя напоминает морскую
воблу, но по красному цвету нижних плавников приближается к сорожке; кроме того,
форма ее глоточных костей, на коих расположены зубы, значительно массивнее и с
более укороченными отростками.
Настоящая морская вобла принадлежит к числу рыб проходных, т. е. таких,
которые, живя постоянно в море, идут в реки только для метания икры. Зиму вобла
проводит в море; однако ж огромные косяки ее подходят к осени близко к берегам и
ложатся на ямы перед самыми устьями Волги, в которую на зимовку никогда не
входят; напротив, в Урале, по наблюдениям Н. А. Северцова, вобла зимует в
большом количестве и идет для этой цели в реки уже с августа месяца.
С ранней весны или даже с конца зимы, когда другая рыба лежит еще на ямах,
открывается движение воблы в реку. Разумеется, на ранний или поздний выход воблы
из моря в Волгу имеет влияние состояние погоды: при нагонном ветре с моря
(моряне), который всегда приносит с собою и тепло, выход воблы, как и всякой
другой проходной рыбы, начинается ранее; напротив, холодная погода задерживает
ход. Отдельными особями вобла показывается в реке еще подо льдом, именно с конца
января; в половине февраля она попадается уже косяками, так что при хороших
условиях случается захватывать ее в одну тонну от 10 до 15 000 штук; в марте
месяце ход ее еще более усиливается; однако же коренной выход открывается только
в апреле, когда реки давно уже вскрылись и лед прошел. Февральские и мартовские
косяки воблы принадлежат той рыбе, которая зимовала перед устьями Волги, поздняя
же вобла идет из глубины моря, и притом громадными, бесчисленными массами.
Косяки воблы тянутся по всем рукавам Волги, иногда до конца апреля; часть ее
проходит выше, но гораздо большее количество остается в устьях, где она,
отыскивая себе места для метания икры, набивается во все притоки, ерики и
затоны, иногда в таком баснословном количестве, что не видавшему это явление
своими глазами трудно поверить, что в узких протоках массы воблы бывают часто
так густы, что мешают лодкам свободно плыть. Во время хода ее вверх она идет
довольно быстро, преимущественно на глубине, в полую же воду или при сильном
течении тянется вдоль берега. Интересно видеть, когда громадный косяк воблы, идя
свободно по глубокому месту, вдруг наткнется на мель, которая преграждает ему
путь; рыба при этом поднимает сильный шум, который нисколько не уступает шуму от
парохода. Вобла поднимается в Волгу невысоко, около Царицына она играет еще
значительными косяками, но не только под Самарой, но даже и под Саратовом
встречается только случайно, одиночными особями.
Для метания икры вобла выбирает тихие места и потому заходит в ильмени, в
камыши, а также выбирается на травянистые места, залитые полою водою, одним
словом, с половины апреля она, по выражению ловцов, полощется всюду, где только
есть хотя два вершка воды и какая-нибудь травка. Во время весеннего хода
множество ее гибнет от разных причин. Так, напр., заходя в ильмени, она часто в
них обсыхает; это значит, что морской ветер (моряна), нагоняя воду на низменные
места, превращает их на короткое время в ильмени; с прекращением ветра вода из
таких временных ильменей уходит быстро в общее русло реки, а вобла и другая
рыба, попавшая в такие ильмени во время моряны, остается на сухом месте и,
разумеется, спят. Точно так же сильное волнение много убивает и выкидывает на
берег мертвой воблы. Груды погибшей таким образом рыбы бывают так велики, что
хищные птицы выклевывают у мертвых только глаза, пренебрегая остальным мясом.
Во время
нерестования наружный вид воблы несколько изменяется. Весною, иногда задолго до
метания икры, начинается усиленная деятельность наружных покровов тела,
вследствие чего выделяющаяся в большом количестве слизь густеет и обволакивает
все туловище, не исключая и плавников. За месяц, а в теплую весну и гораздо
ранее, на этой слизистой оболочке начинают развиваться как у самцов, так и у
самок особые бородавки; в зачаточном состоянии они" имеют вид круглых, мелких
пятнышек молочно-белого цвета (похожих на бельмо), которые, по мере приближения
к нересту, все более и более увеличиваются и принимают коническую форму с
вершиной острой и очень твердой; вместе с тем белый цвет их изменяется в более
темный, подходящий к общему цвету тела.
Вообще вобла в брачном наряде весьма шероховата; рассказывают, чему можно
вполне доверять, что босому человеку нельзя взойти в воду, где трется вобла,
потому что голые ноги будут немедленно исцарапаны в кровь. Изредка попадаются
экземпляры, на которых чешуя буквально стоит щетиной или даже перегибается в
противную сторону; по всей вероятности, это случается только у больной рыбы; то
же явление замечено у обыкновенной сорожки покойным проф. Казанского
университета П. И. Вагнером. Кроме брачных бородавок, у многих экземпляров
воблы, как у самок, так и у самцов, голова покрывается большими беловатыми
наростами в виде опухоли; особенно опухают нос, губы, края жаберной и
поджаберной крышек, а также спинные и грудные плавники.
Перед наступлением периода нерестования вобла перестает принимать пищу;
желудок у нее в это время постоянно пуст или наполнен одной слизью; у очень
редких случалось находить только размельченные куски морских раковин, которые,
по-видимому, остаются надолго в пищеварительных органах. Все это время вобла
живет на счет своего жира, запас которого бывает тем значительнее, чем ранее она
появляечся в реке; у поздней воблы жиру уже гораздо менее, так как часть его
издерживается также на развитие и сформирование икры. Выметав икру, вобла
лишается положительно всего жира и потому становится так худа, что на первый
взгляд трудно узнать в этой истощенной рыбе жирную весеннюю воблу; вследствие
потери жира голова воблы становится вдвое толще остального туловища, которое
принимает очень узкую, удлиненную форму и более темный цвет. Такая вобла,
истративши все свои силы, не может противиться самому медленному течению и
потому сносится водою почти без всякого сопротивления вниз, в море, где уже
очищается от бородавок и бросается на корм. Всю рыбу, выметавшую икру и уходящую
обратно в море, в низовьях Волги называют покатною; такая рыба двигается, или,
как здесь говорят, скатывается, вниз хотя в значительном количестве, но уже не
такими сплошными косяками, -как идущая вверх, и уходит вся мало-помалу, почти
незаметно. К половине мая морская вобла успеет уже скатиться в море, и затем, до
следующего года, в реке не попадается ни одного экземпляра этой разновидности,
за исключением жилой воблы, которая круглый год обитает в устьях Волги.
Выклюнувшиеся из икры мальки воблы в реке не остаются, а тотчас же уходят в
море; точно так как в реке не встречается молодой воблы; поэтому надо полагать,
что вобла идет в реку, только достигнув половой зрелости, до той же поры обитает
в море, в более отдаленных и соленых частях его.
Что касается жилой воблы, то последняя в июле и августе отъедается до того,
что все мясо и внутренности ее, а иногда и основания плавников прорастают жиром;
в это время у нее можно наблюдать уже молодую, только что зародившуюся икру. К
зиме эта жирная вобла выбирает себе ямы и, подобно другой речной рыбе, залегает
в них неподвижно, впадая при этом в спячку; к этому времени столь же жирная
морская вобла подходит близко к берегам и перезимовывает перед самыми устьями
Волги, для того чтобы при первой весенней моряне начать свой ход в реку. Перед
зимней спячкой вобла снова выделяет обильную слизь, обволакивающую все туловище
густым слоем; эта слизь известна здесь под именем едено или рубашки, и ловцы
уверяют, что неподвижность рыбы зимою происходит от опасения лишиться именно
этой рубашки, предохраняющей рыбу от влияния холодной воды. Зимний сон воблы
нельзя назвать полною спячкою - это скорее полусонное, полубодрственное
состояние, при котором рыба ничего не ест и лежит смирно на дне ям, омутов и
рытвин. Рыба, зимующая в реке, лежит на месте очень крепко; напротив, рыба,
зимующая в тех частях моря, которые покрыты льдом, хотя редко, но бродит;
наконец, та рыба, которая находится в открытом море, и вовсе не спит.
|