Ловля окуней на удочку в отвес.

Бывает чрезвычайно интересно, когда какой-нибудь способ рыбной ловли возникает на ваших глазах совершенно случайно, когда вы сами этого не подозреваете.

Так именно и было в одну из моих весенних поездок на Сенеж. Случилось, что я не мог взять своих удочек и попросил товарищей захватить на мою долю. Ну, а в лодке я с досадою заметил, что две доставшиеся мне удочки оказались настолько плохими, что одну из них я сперва не хотел даже и забрасывать. Все «качества» этой удочки были налицо: удилище короткое, леса не доставала до дна, а поплавок потонул совсем. Таким образом, пришлось ее забросить «на авось» у самого борта лодки и все внимание сосредоточить на лучшей удочке. Каково-же было наше удивление (нас было двое), когда мы заметили, что конец плохой удочки вдруг энергично стало подергивать книзу. Признав это явление случайным, я все же закинул ее снова. Не прошло и трех минут, как снова поклевка, и я имел на ней крупного окуня. Мое пренебрежение к этой удочке было столь велико, что в работоспособность ее я все же не поверил.

Но дело шло иначе. Поклевки следовали одна за другой и было поймано еще пять крупных окуней, несколько сошло, а других просто не удавалось подсечь, так как крючок, кстати сказать, тоже был неважный, менять же его было в горячке некогда. Клев продолжался минут двадцать, затем прекратился. На хороших удочках, где насадка была у дна, почти не клевало.

Удивлены мы были этому внезапному и, как нам казалось, неуместному клеву чрезвычайно и недоумевали, пока не нашли об'яснения у Сабанеева. Вот что он пишет в своем известном сочинении «Рыбы России». «Окунь хорошо берет (на глубине от 3 арш.) под самой лодкой, а в жаркие солнечные, дни даже охотнее, чем вдали, так как прячется в тень. На известном всем московским рыболовам Сенежском озере я большую часть окуней (ловил же я здесь редко менее пуда, а один раз, именно в конце мая 1888 г. 314 пуда в день) ловил «в отвес» под лодкой на короткие донные (1/4—2 арш.) удилища с бубенчиками большей частью».
А. Розанов. Статья 1929 года, стиль написания сохранен.

О прыжках рыб.

Из наблюдений над хариусами и щуками.

Спускаясь на лодке по речке Казанке (Онежский уезд, Арханг. губ.), мы застряли в пороге. Нос лодки плотно врезался между камнями и лодка, дрогнув, остановилась. Измученные трудным спуском в порогах, мы решили отдохнуть и покурить. Как-то случайно весло свернулось с борта. Один конец его держался в  уключине, а другой забросило течением поперек речки и плотно прижало к камню. Так как весло было в безопасности, мы не спешили его подбирать и спокойно продолжали курить. Вдруг я заметил, что какая-то довольно крупная рыба, перескочив через перо весла, шлепнулась в воду. За ней вторая, третья... десятая проделали тот же пируэт в воздухе. Оказалось, что по речке густой стаей поднимались хариусы и те из них, которые оказывались против пера весла (наполовину погруженного в воду», проплывали не под ним (что можно было сделать), а перепрыгивали.

На речке Аиде (10 клм. от г. Онеги) в ясный солнечный день я наблюдал за хариусами с мельничной плотины. Хариусы, поднимаясь против течения, наталкивались на плотину, отплывали недалеко назад и делали прыжок, по-видимому пытаясь преодолеть встретившиеся на пути препятствия. Между плотиной и широкой струей падающей с нее воды я привесил сеть в виде гамака и выпрыгивающие из воды хариусы попадали в мою ловушку. Своим изобретением я вздумал похвастать знакомому рыболову сибиряку, но он огорошил меня, заявив, что все сибирские мельники издавна практикуют такой способ рыбной ловли.

Не менее хариуса прыжки в воздухе любит щука. Каждому, вероятно, приходилось наблюдать, как щуки, захваченные неводом, перепрыгивают через крылья (клечи) невода.

Летом прошлого года мне пришлось заночевать на берегу речки Солзы (Арханг. уезд и губ.). Через речку был протянут и закреплен за деревья канат с помощью которого перебирались с берега на берег на маленьком плотике-пароме. Канат висел низко над рекой посредине, даже соприкасаясь с водою. Поздно вечером, сидя на берегу у костра, мне пришлось наблюдать, как довольно крупная щука развлекалась прыжками через канат. Она проделала этот гимнастический прием раз 5—6. Я утверждаю, что это была одна и та же щука, судя по одинаковому размеру и по тому, что прыжки правильно чередовались: то с одной, то с другой стороны каната.

Мой знакомый (Соколов, Д. Д. — зав. конторой вологодской газеты «Красный Север») рассказывает такой случай. Несколько недель назад, в конце июля, он с товарищем отправился на лодке по р. Вологде на рыбную ловлю. Погода была тихая, времени до рыбалки достаточно и они, перестав грести, пустили лодку по течению. В полуметре от лодки плыла старая полузатонувшая ивовая корзина, какие обычно употребляются при погрузке угля на пароходы. Неожиданно какая-то рыба сделала такой сильный прыжок, что, перелетев через корзину, упала в лодку. Поймали — оказался щуренок в полкило весом.

На пристрастии щуки к прыжкам основан примитивный оригинальный способ ловли в некоторых районах Вологодского округа. Через узкую речку, изобилующую щукой, протягивается старый канат или прутовый жгут, а вблизи вдоль его укрепляется плот, обитый по бокам досками (получается нечто вроде пловучего ящика). Щука, любительница прыжков, перепрыгивая через канат, попадает в плот-ящик.

Характерно, что и щука и хариус предпринимают прыжки только через тот предмет, за которым они видят или чувствуют воду. Никогда мне не приходилось ни наблюдать, ни слыхать от других, чтобы щука или хариус выбросились на берег, на плот или в лодку, если, вблизи них не находилось предметов, через которые легко перепрыгнуть. В чем разгадка этих прыжков — судить не берусь.
Д. Чарусной. Статья 1929 года, стиль написания сохранен.

Предыдущая статья         Все статьи        Следующая статья